«Кажется», - на нос девушки спланировала снежинка, - «погода портится».
Иветт в белом пальто и перчатках напоминала призрака из любимых романов Нанси. Привидение богатой аристократки или невинно убитой девы, мечтающей отомстить своим убийцам. Али тоже любила белый цвет, большая часть гардероба девушки состояла как раз из платьев сочетания белого и фиолетового, но теперь особо в них не погуляешь: черный стал цветом, в котором Паучиха чувствовала себя комфортно, может быть в будущем это изменится, но сейчас Алекто было удобно в темном брючном костюме; он словно стал ее второй кожей.
Али всегда пристально рассматривала своих собеседников, стараясь увидеть какие эмоции отражаются на их лицах. Однако люди не выдерживали злобный и тяжелый взгляд Паучихи, быстро отводили взгляд в сторону или отворачивались совсем, чтобы только больше не смотреть в лицо Нанси. Иветт же вполне себе нормально реагировала на взгляд Али, хотя саму девушку немного нервировал пустой взгляд женщины.
Наверное, выглядели со стороны Пешки странно: элегантная и аккуратная Иветт, с идеальной прической и великолепной осанкой, и Алекто, с растрепанными волосами и в потрепанной одежде, облокотившаяся на спинку скамьи. Для завершения картины Нанси должна была курить, однако девушка не любила запах табака во всех его проявлениях, да и откуда правильная девочка из благородной семьи могла знать о существовании сигарет и самокруток?
Иветт медленно повернулась, услышав слова Али. На лице Паучихи нельзя было найти следы лукавства: девушка всегда была честна и пряма с окружающими, когда у нее была возможность говорить, а в последнее время ей редко удавалось вступить с кем-то в беседу. Нанси отметила удивлением промелькнувшее на лице Морель, но предпочла промолчать. Повисшую тишину нарушало только далекое карканье ворон и отголоски разговоров. Девушка не тормошила женщину, не требовала ее ответить, понимая, насколько тяжело для нее могли оказаться слова. Бывший Найтбрингер отвернулась, не потому что не выдержала гляделок с Пешкой, а по другой, известной только для нее причине.
- Я... убила... – Нанси напряглась, светлые брови сдвинулись к переносице, - только одного человека...
Паучиха снова поняла каким ребенком была до сего момента, веря, что дети Ночи убивали, насиловали и уничтожали людей пачками, по одному поселению за ночь. Она просто не могла представить, что убийство одного человека достаточно, чтобы впасть в безумие, но на деле было именно так. Ночи было все равно сколько крови на руках ее дорогих чад – из-за убийства одного или тысячи – она как любящая мать забирала к себе всякого, кто обращал к ней свой взор.
Али внимательно вслушивалась в скрипучий голос женщины, запоминая каждое слово. После каждого слова или фразы Морель делала перерыв, словно выныривала на поверхность и хватала ртом воздухом, и Нанси приходилось только догадываться сколько же она хранила в себе все это, сколько раз про себя повторяла одни и те же реплики, не могущая разомкнуть губ и сказать их кому-то. Девушка похолодела, вспомнив прислугу в своем доме, немую от рождения или же просто молчащую в присутствии господ. Нанси хотелось верить, что, когда никого из Пауков не было рядом, гувернантки переговаривались и смеялись, а их дети смеялись и бегали, играя с мячом на заднем дворе. Алекто не могла допустить мысли, что и наедине с собой их служанки не могут произнести и слово, боясь, как бы обрывок сказанной фразы не долетел до вездесущих Нанси.
- И не смогла... простить себя за это... не смогла простить ту часть себя, что совершила грех... и не жалеет об этом.
Грех. Али до сих пор с трудом понимала, что это, но догадалась, что обозначает уже случившийся проступок, нарушение чего-то важного. Может быть потом Иветт сможет рассказать, что это, но сейчас, когда дитя Ночи открылась Пешке, Нанси не нашла в себе сил, чтобы ее перебить. Девушка чуть наклонилась, прислушиваясь к словам женщины, которые, словно раздовались не из ее рта, а рвались из груди.
- Мне сказали, что меня можно исцелить, - «Скорее всего это были Карты, только они могут допустить существование этого нонсенса», - Но мне солгали.
Очередная пауза, женщина снова собиралась с силами, чтобы продолжить свой рассказ: снежинки тонким слоем кружев покрывали серебристо-сиреневые волосы Иветт и были почти незаметны на ее пальто. Алекто мельком взглянула на свои колени и руки – на черной ткани белый снег выделялся крайне отчетливо, и девушка легко потрясла руками, скидывая его на скамью, а потом одним движением смела белые островки с ног.
- Я видела, как сама добродетель превратилась в чудовище, - если бы Али могла позволить себе такую вольность, то она, возможно, обняла Морель, как обнимала ее в далеком детстве ее приемная мать, но Нанси не могла совершить подобное. В конечном итоге она наследница древнего благородного рода и должна соответствовать ожиданиям и традициям. Но чьим? - И увидела своё избавление... в очищении мира от таких чудовищ. От таких... как я...
«Таких как она», - Алекто вздохнула, вспоминая себя в первый день их встречи, когда, грозно размахивая рапирой, ворвалась в комнату для допроса. Отец, а ведь они так похожи, только она была слепа из-за своей гордыни и не смогла этого увидеть. Как же многому ей придется учится и сколько вещей она никогда бы не узнала, если бы осталась в мрачном семейном поместье.
Иветт снова повернулась к Пешке. Нанси припомнила, что, впервые увидев женщину, она показалась ей куклой и сравнение все еще было сильным, отчасти, из-за пустого и безжизненного взгляда бывшего Найтбрингера. Однако девушка уже знала, что внутри Морель далеко не бездушное создание и обладала не только железной волей, но и горячим страстным сердцем.
- Я могу сделать больше, нежели... избавить мир лишь от одной такой... твари. Я могу помочь избавить его... от множества таких. Это моё искупление.
- Только пообещай мне одно, - на губах Алекто появилась улыбка, совершенно не вяжущаяся с ее острыми чертами лица и общим образом угрюмой и отстранённой девушки, - что не забудешь об этом разговоре. Что бы не произошло, что бы с тобой не случилось, где бы ты не оказалась – не забывай о сказанном. Это очень важные слова, я услышала в них музыку твоей души, и она оказалась прекрасной. Я пока не встречала людей, чья мелодия могла оказаться настолько сильной и уверенной одновременно. Думаю, ты не поймешь моих слов; я все еще не умею говорить с кем-либо помимо моей семьи, но я пытаюсь, - Нанси перевела дыхание, - сказать как умею.
Воцарилось молчание, когда каждый пытался понять что-то новое: для Алекто, только совсем недавно оказавшейся в жестком и новом мире, было слишком много новых впечатлений и ощущений. Она чувствовала себя слепцом, прозревшим спустя много лет, и теперь старалась наверстать упущенное, но еще не знала половину слов и не могла подобрать уже известные к пережитым ощущениям.
- Идем, - Нанси поднялась со скамьи и отряхнула снег с плеч и волос, - снег усиливается. Я никогда не хотела стать сугробом и все еще не изменила свое желание. [icon]https://i.imgur.com/Dcf9zgW.png[/icon]

Прислонившись к стене, Андерсон не двигался и старался дышать как можно тише, молясь, чтобы нарушители его спокойствия (хотя, в каком-то смысле, все было как раз наоборот) поскорее ушли. Но те все копошились по кабинету, залезая в ящики и выискивая какие-то бумаги точно также, как это делал он сам несколько минут назад. Энтони уже устал стоять в таком положении, прислушиваясь к звукам и не смея выглянуть из своего тайного убежища, однако, с его позиции он все-таки смог разглядеть чью-то рыжую макушку, чей обладатель поднимал с пола самые омерзительные — в понимании Шахматы — предметы. Он недовольно сморщил нос и постарался не смотреть в ту сторону: ни его растущее беспокойство, ни излишнее внимание к гостям сейчас не сыграли бы ему на руку.
На самом деле, Андерсон неожиданно четко осознал, в какой заднице оказался, потому что если Карты все-таки заметят его, то выход из этой ситуации у парня был только один — пристрелить их обоих к чертовой матери и свалить отсюда побыстрее. А учитывая, что глушителя при себе у Тони не имелось, шансов скрыться незаметно было не так уж и много, да и идея убить двух ни в чем не повинных людей вызывала у него, мягко говоря, не самые приятные чувства. Несмотря на распространенное среди Черных Шахмат мнение о том, что Слон был той еще бесчувственной сукой, Энтони на самом деле старался не трогать «обычных жителей» и потом сильно сокрушался, если ему по заданию приходилось совершить нечто подобное.
Сейчас же это было даже не задание, по-крайней мере, с его службой оно ничего общего не имело, и последствия от убийства двух Карт — в том случае, если его поймают — были бы еще более ужасными, чем если бы его просто обнаружили на вражеской территории. Однако, Тони был парнем отчаянным и на всякий случай приготовился к худшему.
Худшее не заставило себя ждать.
В одно мгновение Андерсон выскочил из своего укрытия, схватил Зака за руку и притянул к себе, разворачивая его на 180 градусов и приставляя к голове несчастного пистолет. Времени соображать особенно не было, поэтому Шахмата действовал, что называется, по наитию. Он мог бы выстрелить прямо так, а затем пустить пулю и во второго работника (учитывая меткость Энтони, он скорее всего завалил бы его в считанные секунды еще до того, как тот успел бы открыть дверь), однако даже несмотря на то, что Ищейка буквально ходил по краю пропасти и в любой момент рисковал сорваться вниз, он по прежнему не хотел прибегать к ненужным убийствам и решил попробовать кое-что несколько иное.
— Дернешься — и я прострелю ему голову, — холодно рявкнул Тони Итану, показательно снимая пистолет с предохранителя. — А потом и твою заодно, не советую так рисковать.
Парень прижал к себе рыжеволосого спиной, старательно игнорируя тихий ужас, который на самом деле начинал разворачиваться у него в душе. Мало того, что у этого человека были при себе мотки проводов и еще что-то, названия чего Андерсон даже не хотел знать, так ему еще и приходилось прикасаться к нему достаточно долгое время. Разумеется, он мог бы и не держать Карту, ограничившись приставленным к его голове пистолетом, но Шахмата хотел перестраховаться во всем, в чем только можно было.
Он напряженно смотрел на второго парня, ожидая реакции, и хотя лицо его сейчас было каменным и немного злым — тем самым, которое обычно видели его сослуживцы, выходя с ним в рейды — внутри себя он паниковал все сильнее, и готов был поспорить, что диод в его виске стабильно горел красным светом.
Ну хорошо, остановит он этого паренька от того, чтобы вызвать охрану, а дальше что? Выхода отсюда было два: через коридор, что было крайне рискованно, и через окно, благо они находились на первом этаже. И в любом из этих случаев ему нужно было сначала разобраться со второй Картой и убедиться в том, что он не ринется вызывать всю местную рать, как только Энтони выберется из этого помещения вместе со своим заложником.
— Отойди от двери, Итан, — приказал он пареньку, приближая дуло пистолета к виску рыжеволосого вплотную. Имя он узнал, активировав свою реликвию. — Медленно. И без шуток, а то я сегодня нервный, могу случайно нажать на курок, — это, в общем-то, было чистой правдой. — Если будешь делать как я скажу, то все останутся живы и очень скоро смогут вернуться к своим делам, но тебе придется меня слушаться, окей? В противном случае… — Энтони нахмурился, чувствуя иррациональное желание оттолкнуть от себя заложника, и на всякий случай еще крепче притянул его к себе. — Мне терять нечего.

Крайне сложно адекватно воспринимать действительность и поступать правильно, когда вокруг такой шум. Фактически это невозможно, а воспринимать и что-то делать нужно как можно скорее. Мэйсон теряется в многоголосом, сложном хоре вопящих детей, которым, словно бы соревнуясь, вторят Кошмары. Непонятно, какими реликвиями располагали Выживальщики, каким образом они умудрялись торчать здесь множество Ночей, среди этого нашествия чудовищ, но сейчас внезапное появление Уэйтс и Силуэтов обращает их в панику, моментально и бесповоротно. Дети, которые так кричат, не могут предпринимать что-то вразумительное в ответ миру, который желает их беспощадно перемолоть. Страх, который охватывает Выживальщиков, явно говорит о том, что дети никогда не допускали того, чтобы здесь появлялись Кошмары, внутри их дома, облюбованного под базу. Теперь же этот штурм сломил их, без сопротивления. Алистер лишь успевает увидеть, как Сэм дрожащими руками вскидывает обрез, и услышать, как за всей этой какофонией громко вхолостую щелкают спускаемые курки ружья, оказавшегося неисправным, или подведшего их команду в такой важный момент.
— Алистер, спасайте детей.
Он вздрагивает, как от удара. Голос леди Моретти отрезвляет, тут же макая в леденящую неотвратимым и безысходным ужасом реальность, расплескивающимся по венам.
— Всех, кого сможете. Я иду к Эмбер.
Мэйсону даже не нужно что-либо делать: вопящие дети в ужасе проносятся мимо него, прочь, вглубь дома, и Алистеру остается лишь отступить в сторону, чтобы не мешаться перед ними и никак не препятствовать тому, что их страх придал им стадное желание поскорее убраться прочь от опасности. Это верно. Здесь нужно разбираться взрослым.
Силуэты хрипят и сбавляют прыть, валясь на грязный пол и со звоном теряя свое примитивное, но этого не менее устрашающее оружие. Альматея, растворившись в воздухе, появляется прямо перед проклятой девчонкой, когда как Алистер, выдохнув, наконец-то окончательно приходит в себя, выходя из этого губительного оцепенения.
«Ну, ладно», стиснув зубы, он шагает вперед на непослушных ногах, поднимая оружие перед собой и перехватывая «кольт» обеими руками, «пора прибраться…»
Выстрелы звучат громко, сухо и вместе с этим оглушающее, когда Алистер в упор стреляет по Кошмарам, дырявя их маски. Он проделывает это быстро, не колеблясь, хотя внутри него все заходится в ужасе и обмирает – ему никогда не приходилось расстреливать нечто… живое. Страх подсказывает ему, что если он не сделает это, то будет беда, уже настоящая, и поэтому его руки не дрожат, и каждый выстрел заставляет угомониться одну из тварей, беспомощно скребущихся на полу и исходящих бессильной злобой.
Уэйтс отзывается на призыв Дамы Пик сразу, не смотря на свой отсутствующий вид. Она живо вскидывает голову навстречу Амальтеи. Ее зеленые глаза смотрят словно бы насквозь, и женщина может уловить, что от Уэйтс исходит нечто ужасающее, слабо ощутимое, но весьма неприятное.
— Я уже очнулась, - медленно выговаривает девчонка, пока за спиной Амальтеи гремят выстрелы. – Родители?.. – она кривится в задумчивой улыбке, которая быстро перерастает в широкую, недобрую усмешку. Эмбер застывает, как изваяние, выцветает и рассыпается в мелкую пыль под ноги женщине.
— Леди Моретти! – оглохший от выстрелов, Мэйсон, рассекая плотную дымку, заполнившую вестибюль, подбежал к Даме Пик. С Кошмарами было покончено, за его спиной остались шесть неподвижных тел, распластавшихся на полу вестибюля, и поэтому казалось, что теперь из-за трупов здесь было очень мало места. Он и Амальтея были защищены татуировками, и, наверное, не стоило тратить драгоценные боеприпасы к «кольту», но Алистер должен был убедиться в том, что местным обитателям никто и ничто не будет угрожать. Пока что его безмерно радовало то, что Уэйтс не пригласила на огонек подкрепление, иначе бы Мэйсону с последним патроном в пистолете и последним магазином пришлось бы худо.
— Идем обратно, леди Моретти, - срывающимся от волнения голосом и от пересохшего горла, выговорил Мэйсон. – Она либо свалила, либо где-то здесь, внутри…
Уж в любом случае им не следовало выбираться за пределы дома. Уэйтс как-то удалось нарушить целостность невидимого защитного периметра, ворвавшись сюда вместе с группой Кошмаров, но теперь следовало беспокоиться за две вещи.
«Чтобы она не начала искать ребятишек здесь, и чтобы она не вернулась назад, за пределы дома, чтобы направить сюда еще Кошмаров…»
Алистер помчался обратно, через вестибюль к лестнице. Задыхаясь от духоты, от удушающего галстука и кажущегося теперь неудобным тренча и перчаток, он обследует лестничные пролеты каждого этажа, чтобы убедиться, что двери закрыты.
«Пусть они запрутся внутри, пусть ждут утра и не смеют высунуть нос…»
Они находят Эмбер в том самом зале, где Алистеру не понравилась планировка, и про которое Арчер, проводящий им экскурсию, говорил, что это заброшенное крыло.
Уэйтс стоит перед ними, спиной к ним, глядя на уводящие вверх лестницы. В ее руке сверкает нож с широким лезвием.
«Зачем она здесь?» запыхавшийся Алистер сдерживает дыхание, чтобы не выдать свое присутствие, хотя понимает, что девчонка слышала их шаги и ей просто не интересно отвлекаться на взрослых. Ее голова запрокинута, она смотрит наверх, туда, куда уводят ступени, к дверям, которые, как говорил Арчер, закрыты до сих пор.
«Там есть что-то? То, за чем она пожаловала?..»
Эмбер, крутанувшись на месте, разворачивается в их сторону, выставляя перед собой нож.
— Теперь это место принадлежит мне, - грубым голосом выговаривает она. – Все, что здесь – теперь мое. Я буду главной в Яме. Теперь я устанавливаю правила. Кошмары будут слушаться меня, понятно? Я, - она концентрирует свой взгляд на Амальтее. – Очнулась. У меня теперь только один «родитель».
«Я могу подстрелить ее», Алистер отступает чуть в сторону, отделяясь от Дамы Пик на несколько шагов. Возможно, это будет жестко, но сейчас он не видит другого варианта, как остановить девчонку. Понятно, что она не будет слушаться, и что теперь она…
«Найтбрингер?..»
Алистер хмурится, и тут же обмирает. Возможно ли такое? Это многое объясняло из того, что Карты слышали о пропавшей и из того, что только что увидели сами.
— Я убью вас, - холодно выговаривает девочка, и ее лицо смягчается, как если бы она только что пошутила. – Всех вас.

[indent]Элен бежит так, как никогда не бегала, даже от собственной смерти. От перенагрузки боль пронзает внутренности, но она только стискивает зубы, продолжая считать шаги до той заветной дистанции, где её болты смогут вонзиться в кошмаристую плоть.
[indent]Кажется - ещё чуть-чуть, ещё немного… она уже различает, как кипит бой, как сверкает бешено мечущийся клинок Сиал, видит развевающиеся рыжие волосы подруги…
[indent]Неожиданно и соратников, и Кошмаров скрывает стена огня, устремлённая на несколько метров вверх. Элен видит это всего лишь мгновение - пока вокруг не становится светло, как днём, и пока собственные изувеченные глаза не предают её. Вскрикнув от неожиданности, она вынужденно замедляет бег, пытается нащупать реликвией ближайшее существо, которое могло бы стать её глазами…
[indent]Но увы - расстояние для выстрела значительно превосходит то, что может покрыть её реликвия, а Элен сейчас недостаточно близко даже чтобы наверняка спустить курок.
[indent]По-крайней мере, вслепую.
[indent]- Сиал!! - Элен кричит в отчаянной попытке донести свой голос до наёмницы и услышать её в ответ.
[indent]Хотя бы голос… хотя бы…
[indent]- Си…
[indent]Её голос тонет в рёве пламени, и только многоголосый вой Кошмаров едва-едва прорывается сквозь этот инфернальный звук. Волна горячего воздуха доносится и до Элен, и от неожиданности наёмница отшатывается, закрывая лицо руками.
[indent]Страшная догадка ошеломляет её, почти бросает вперёд, но жар, даже отдалённый, через несколько шагов вновь заставляет её остановится.
[indent]Из груди Провидицы вырывается крик-вой, пальцы, словно когти ястреба, зарываются в шевелюру. Ей страшно, особенно страшно, потому что все происходит только на уровне звуков - и запахов. От бросившейся в нос вони горелой плоти Элен шатнуло, едва не опрокинув на землю.
[indent]- Сиал… Джейкоб… - срывается с непослушных губ, на сей раз, едва слышно. Ужас и шок, подобных которому она не испытывала никогда, парализуют волю и тело.
[indent]Неизвестно, сколько прошло времени - минута, пять или вечность - пока жар постепенно начал спадать, как и интенсивность излучаемого освещения. Постепенно мертвенная чернота перед глазами Провидицы сменилась сумраком, в котором появилось, медленно затухая, бледное пятно бывшего огненного вихря. Затем от неба отделился лес, а от леса - поле. И была едва-едва видна на его краю куча сплавленной чёрной материи, испепелённой плоти.
[indent]На неверных ногах Элен направилась туда, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Стоило в черной груде начать угадываться костям лап и торчащим вверх рёбрам, девушка почувствовала, что её всё-таки выворачивает, и едва успела опуститься на траву.
[indent]Когда спазмы унялись, впрочем, она почувствовала себя даже чуть лучше, хоть и было противно - от жгучего переплетения зловоний и чувства собственной слабости. Но она сумела заставить шаг быть твёрже и быстрее направилась к груде спекшихся монстров.
[indent]От нее всё ещё разило жаром. А может, это Элен снова замутило. Но тошнотворные порывы мигом прошли, стоило ей углядеть среди копоти и останков слабый блеск.
[indent]- Сиал!!!
[indent]Элен коршуном бросилась туда, игнорируя что-то хрустнувшее под ногой, и упала на колени рядом с подругой. Упала - и замерла в ужасе.
[indent]Женщина была цела только формально. Можно было проследить взглядом до конца её рук и ног, но вот само увиденное… красные пятна бугрящейся волдырями плоти чередовались с чудом уцелевшими обрывками одежды. Рука с мечом так вовсе едва не прогорела до кости. А выше…
[indent]С затаённым страхом Элен подняла голову.
[indent]Лицо подруги обгорело до неузнаваемости. И тем более жутко было видеть раскинувшийся вокруг ее головы ореол почти не пострадавших волос.
[indent]- О Господи… - прошептала Элен и осеклась. А где же?..
[indent]Дурное предчувствие заставило ее обернуться.
[indent]То, на что она наступила, что хрустнуло под ногой…
[indent]Она различила на земле останки обгорелого человеческого черепа.
[indent]В глазах помутилось, и наёмница рухнула в обморок прямо на обгоревшее тело подруги.

[indent]…Через какое-то время она пришла в сознание. За то время, как она была в отключке, ни один Кошмар не то что не пришёл полакомиться беззащитными телами, но даже и не показался в радиусе обозрения. То ли их всех испугал столб огня, а то ли напротив - они все были здесь к тому моменту, как он полыхнул.
[indent]Ключевое слово - “были”.
[indent]Элен пришлось приложить неимоверное количество усилий, чтобы, вновь вспомнив детали произошедшего, просто не впасть в истерику. Пришлось занять голову работой, усиленным умственным трудом, чтобы просто не думать о том, что вокруг неё, о сожжённом до костей Джейкобе…
[indent]Тем более, что протянутая к горлу Сиал дрожащая рука, нащупала слабо бьющуюся жилку.
[indent]“Жива!! Господи-господи-господи, она жива...”
[indent]Вот тогда-то Элен и пожалела, что не обзавелась лечащими реликвиями. Состояние подруги было отвратительным, и это одновременно пугало и бездействием по отношению к ней, и попыткой сделать что-то, что наверняка обернулось бы ещё куда более ужасными последствиями. Следовало признать: попробуй она дотащить изувеченное тело наёмницы своими силами, и та, скорее всего, в процессе отдала бы концы.
[indent]Осознание этого парадокса чуть не свело Элен с ума.
[indent]И лишь с большим трудом ей удалось взять себя в руки и прибегнуть к единственно верному на данный момент выходу…
[indent]Пёстрый Тиль, чёрно-рыжая пустельга, с клёкотом взмыл в небо и стал кружить, выискивая ближайшие отряды - хоть рейдов, хоть наёмников, хоть каких-то бродяг.
[indent]Элен же осталась рядом с Сиал, сжав её нерабочую и почти не пострадавшую руку, стискивая челюсти и, как мантру, с тоскливым упорством повторяя мысленно одну и ту же фразу.
[indent]“Живи. Пожалуйста, молю - живи!”